Женская доля
28.04.2021
Мария Ивановна Харламова жила в обычном для нашего села бараке, еще довоенной постройки, каких давно не сыщешь, в крупных городах. И с первого взгляда никогда не поверишь, что эта старенькая, но очень милая, подвижная и дружелюбная женщина прожила 90 лет!
- Я потому так долго живу, что ни держу обиды, обмолвилась она как-то в разговоре.- Всех простила…
Ее матери пришлось пройти все круги ада сталинского Гулага лишь потому, что была гувернанткой богатого фабриканта – сахарозаводчика. И хотя освободили в 1941 году, но Смоленщина была уже оккупирована, и путь домой растянулся еще на долгих три года. Хорошие люди в городе Фрунзе дали ей приют и кров. Это был глубокий тыл, но в годы военного лихолетья все жили в голоде и лишениях.
Отец Марии Ивановны – Голиков Иван Андреевич, в 1-ю мировую войну был полковым капельмейстером, умел играть на самых разных музыкальных инструментах, был серьезно контужен. В семейном архиве чудом сохранилась единственная его фотография 1914 года. Где и как отец встретил свою любовь, Мария Ивановна точно не знает, но хорошо помнит, что в середине 20-х годов они всей семьей переехали на Воргу, где располагался ближайший к Ширковке стекольный завод, называемый местными Юткиной Гуткой. Оконное стекло на нем варили в огромных чанах и выдували халявным способом. Главным инструментом стеклодува была металлическая трубка с деревянным мундштуком – «попыштылем». На нее брали стекольную массу, поворачивая трубку, поддували, делая внутри пустоту. После нескольких продуваний заготовка постепенно вытягивалась, приобретая овальную форму и превращаясь в своеобразную цилиндрическую бутыль – «холяву», из которой после дальнейшей обработки и получалось полубелое оконное стекло. Понятно, что сильные легкие музыканта очень годились для такой тяжелой работы.
Маленькая Маша тем временем пошла в 1-ый класс Воргинской семилетней школы. Она с любовью вспоминает своих первых учителей: Дымникова Павла Афанасьевича и Токареву Анну Дмитриевну, одноклассников, с которыми в простых ситцевых платьицах, лаптях и онучах, с холщевыми сумками вместо портфелей бегали на занятия. Когда выпадала свободная минута, вместе бегали в местные леса по грибы – по ягоды. А дома свое хозяйство: корова, свиньи, куры, утки, да еще огород, где выращивали картофель, капусту, репу, брюкву, огурцы, свеклу, морковь…
Детство закончилось в 1937 году, когда арестовали мать. Мария как раз спешила домой, чтобы порадовать семью своим успешным окончанием школы, а тут такая новость.. Это было что-то неестественное, нереальное, как будто страшный сон. В шоковом состоянии она находилась несколько дней. Что делать дальше?
Пойти работать на завод ?. Но девочка блестяще закончила 7 классов, и отец настоял, чтобы она училась дальше – в Ершичах находилась средняя школа. Хотя и с трудом, но приняли – помогли отличные отметки Маши и рабочее происхождение отца. А он – молодец: взвалил на свои плечи еще и женскую работу, но не развелся, не привел другую женщину в семью. А Маше теперь приходилось вставать с восходом солнца, доить корову, кормить остальную живность, себе приготовить и бегом в школу, по грунтовке через лес, за 12 верст! И обратно тоже пешком, ведь никаких автобусов как сейчас, тогда и в помине не было. Хорошо, если кто на телеге будет ехать попутно – подвезет.
В 1940 году она успешно закончила 10 классов и поступила на исторический факультет Новозыбковского пединституту Брянской области. А через год началась война.
С утра в городе творилось что-то непонятное, люди о чем-то перешёптывались. Все разъяснилось только в полдень, когда по радио выступил Молотов. В военкомате от добровольцев отбоя не было. Мария с подругами дошла даже до райкома комсомола, доказывая, что они хорошо освоили военное дело на занятиях по военной подготовке и умеют обращаться с оружием – от винтовки до пулемета системы «Максим». Но и тут получили отказ и приказание отправляться по домам. На вокзале – столпотворение, вагоны переполнены. Ехать пришлось до Рославля на крыше вагона, а затем – 25 км пешком по пыльной грунтовке, с завистью глядя на колонны мобилизованных, шедших навстречу с задорными песнями. Никто и предположить не мог, что война затянется на целых четыре года…
На Воргу немцы пришли 8 августа 1941 года, сытые, холёные, с надменно – презрительными взглядами. В центре поселка была трибуна в форме московского Кремля, что очень их позабавило. О чем-то переговорив, офицер отдал команду, и через несколько минут трибуна была объята пламенем, а фашисты с диким смехом фотографировались на этом фоне. Издали, со страхом и ненавистью, за этим наблюдали воржане, скоро познав на себе все «прелести» гитлеровского «нового порядка».
Уже вовсю, полыхало Смоленское сражение, а наши солдаты все еще выходили из окружения, бродили по лесам в поисках своих. Однажды, собирая с подругами в лесу бруснику, Мария случайно наткнулась на советского офицера, о чем говорили два кубика в петлицах его гимнастерки. Заметив девушек, он подозвал их поближе и стал расспрашивать о расположении немцев и где удобнее его группе перейти большак, ведущий к Ершичам.
- Мы сказали ему, - вспоминает Мария Ивановна, - что дорога патрулируется немецкими танкетками и перейти большак незаметно очень трудно. Николай Брянский ( так назвал себя офицер) оказался учителем по довоенной профессии. Положение его группы было критическим: один красноармеец оказался тяжело ранен. Мария понимала, что обратиться к местному фельдшеру днем рискованно, и пришла к нему ночью. Но он то ли испугался, то ли не хотел ночью идти в лес. Тогда пришлось обратиться к переселенке Лёле Бараневской, которая тоже была медиком. Она сразу же согласилась помочь и вместе с Машей, взяв медикаменты, отправилась в лес. Сказать что то, чем занимались 18-летние девушки в оккупированной Ворге, было опасно – значит, ничего не сказать. Жителям уже «посчастливилось» видеть гестаповцев. На поясе каждого из них, кроме оружия, болталось и приспособление для обработки ногтей при пытках…
- Мы все были патриотами, - с жаром говорила Мария Ивановна – нас так воспитали.
Стремление помочь одолеть врага, помочь конкретным делом было сильнее страха.
Добавим к этому романтику молодости, примеры борьбы героев-комсомольцев, и становится понятным, почему все новые жители Ворги вовлекались в опасное дело помощи нашим солдатам. Многие за это поплатились жизнью, а ведь среди тех, кто носил группе Брянского еду, простыни для перевязки, гражданскую одежду, были и две вчерашних девятиклассницы.
О риске не думал никто. Ежедневно в 11 вечера связные приходили в назначенное место, сумели раздобыть даже 5 винтовок и револьвер с патронами. С наступлением холодов Мария по просьбе партизан принесла им пилу – двуручку, пару топоров и 2 лопаты – нужно было строить землянки. Это место у криницы на берегу Ипути она и сейчас бы нашла в лесу. Как часто после войны она приводила сюда своих учеников, рассказывала ребятам, среди которых было много детдомовцев, о тех, кто жил здесь, и о тех, кто помогал им выживать и громить врага.
Было ли ей страшно в годы войны? Ведь она подвергала себя реальной опасности – в любой момент можно было ждать провала. Был случай, когда пришлось убегать со всех ног, прятаться. 11 ноября 1941 года она запомнила навсегда. Слух о том, что арестованы Никифорова Рая, Стрелова Тоня, Силаев Владимир разлетелся с быстротой молнии. Накануне , 2 девчонки – девятиклассницы, ушли с Брянским и его группой в соседний Хотимский район, к партизанам. Узнав об арестах, Мария поняла: что-то случилось с ними. И только успела зайти к соседке, как машина подкатила к её дому.
Да, много на земле хороших людей. Сразу все поняв, соседка распахнула вход на чердак. Уже оттуда Мария слышала, как баба Настя говорила фашистам, что у неё никого нет, и если хотят, могут проверить, а где соседская девка, она не знает. Немцы ей поверили. А если бы нет?!
Но самое страшное, что в машине гестаповцев сидели обе те самые девушки, что ушли с лейтенантом. Их узнала соседка, она же сказала, что арестована Лёля Бараневская.
Позже, скрываясь по другим дворам, где под стогом сена, где в сарае или подвале, узнала, что чуть не схватили вместо неё беременную невестку, но арестованные сказали немцам, что это не та Голикова. С помощью друзей Марии удалось изменить фамилию в паспорте, но до конца оккупации любая проверка могла ей стоить жизни.
О том, что случилось с группой Брянского, она узнала через неделю, когда в землянку у криницы вернулись Иван Литвинов и Коля Коравликов. Оказывается, наши уже подходили к деревне Липовка, когда высланные вперед для разведки две девушки были схвачены патрулем.
- Где есть партизанен?! Орали фашисты. А девчонки, перепугавшись, невольно взглянули на кусты за обочиной, где спрятались бойцы. Немцы сразу устремились туда с криками «хендехох» и строча из автоматов. Бой был коротким, а силы явно не равные. Чтобы не попасть в плен, лейтенант пустил себе последнюю пулю в висок. Его тёзка и Иван Литвинов зигзагами убежали по лесу. Автоматные очереди рассекали все вокруг, так что спасло их только чудо. В ночном переходе Николай обморозил себе ноги. Когда нашли приют у старушки в деревне Старшевка, уже началась гангрена и, если срочно не ампутировать пальцы ног, угрожала смерть. Выручил друг. Он просто поставил ступни Николая на порог хаты и одним махом отсек пальцы ног топором…
Уже весной, когда сошел снег, воржане, собирая в лесу строчки, наткнулись на труппы тех двух девятиклассниц. Их узнали по пальтишкам. Видимо, выжав из девчонок все, что те знали, фашисты их расстреляли. Расстреляли той зимой и отца Марии, а двоюродного брата повесили. Ей же пришлось скрываться по дальним деревням у знакомых…
Нелегко было рассказывать Марии Ивановне все это. Воспоминания вызывали слезы, воскрешали боль утрат. Но вот фотографии с её учениками, и лицо озаряет лучистая улыбка. Она помнит своих учеников. Показывая фотографии, называет имя и фамилию каждого.
Об учениках, о школе Мария Ивановна вспоминает с трепетом, хранит их фото. На старых снимках дети и учительница запечатлены на фоне деревянного здания старой школы – той самой, где оккупанты устроили конюшню, а после освобождения размещался военный госпиталь.
Сразу после освобождения Смоленщины в 1943 году поселок стали в буквальном смысле возрождать, и в первую очередь завод и школу. Мария Ивановна была в числе первых учителей, которые вместе с учениками и их родителями восстанавливали школу. Как было трудно, описать невозможно, но энтузиазм был необыкновенный. Уже в октябре начались занятия.
Призванием М.И. Голиковой была история, но клеймо дочери «врага народа», пусть и реабилитированной, не позволяло ей преподавать любимый предмет. Работала учителем начальных классов, вела русский язык, географию, а потом вплоть до ухода на пенсию – немецкий язык. Замуж вышла за вдовца в 1959 году. Алексей Николаевич Харламов был кадровым военным, воевал, получил ранение в боях под Москвой. Его первая жена умерла, и осталось трое детей. Мария Ивановна стала их матерью, родила Алексею Николаевичу ещё двоих сыновей и никогда не делала различий между детьми, любила всех искренне, отдавала им всю себя. О детях она может рассказывать бесконечно…. С любовью говорит и о муже, о том, какой редкой души был человек, с которым за всю свою жизнь ни разу серьезно не поссорились, а если и были какие-то размолвки, то старались вести себя так, чтобы дети ни о чем не догадывались.
Мария Ивановна гордится боевыми наградами мужа, среди которых орден Красной Звезды и Отечественной войны 2 степени. После войны муж трудился на стекольном заводе главным энергетиком.
- Взаимопонимание – это залог долгой семейной жизни, - говорит Мария Ивановна.
- Жить в мире и согласии – это огромный труд. Семью надо строить « по кирпичику»…
У этой женщины есть чему поучиться! Житейской мудрости, терпению, стойкости и оптимизму. Тяжелая ей выпала доля, но пройдя через многие жизненные передряги и потери, Мария Ивановна сохранила вкус к жизни!!!
К сожалению Марии Ивановны не стало. Мы будем помнить и чтить ее память.
Данную информацию предоставила Т.П. Сивохина
